В статье рассмотрен стиховой перенос в его соотношении со стиховым членением, указывается на недостаточную противопоставленность данных двух приемов в специальной литературе. Исследована история вопроса, проанализированы и систематизированы основные подходы к определению переноса в отечественной и зарубежной (французской, немецкой и англо-американской), современной, средневековой и античной традициях.
В статье уточнен и дополнен категориальный аппарат колометрического, в частности периодического ритма, критически рассмотрены античные, средневековые и современные трактовки данного понятия, а также ряда связанных с ним феноменов; на этой основе произведено полиаспектное описание ритмических механизмов речевого жанра версета; доказан прецедентный характер Библии по отношению к ритмическим особенностям данного жанра. Исследована история вопроса, представлен критический анализ основных подходов к определению версета в отечественной и зарубежной традициях.
Проанализированы понятия метрического и лексического ударений, в научной литературе не всегда разграничиваемые с достаточной степенью четкости. Отсутствие строгой разделительной черты между указанными понятиями влечет за собой неточности: 1) в метрическом анализе; 2) в определении ряда терминов. Выявлен набор релевантных параметров, по которым противопоставлены понятия лексического и метрического ударений; на этой основе уточнены: 1) определения: а) метрического ударения; б) скандовки как процедуры, связанной с выявлением метрических ударений; в) пиррихия; 2) соотношение понятий: а) ‘атонирование’ и ‘приглушение’; б) ‘дольник’ и ‘акцентный стих’.
Как показал анализ, одной из доминант поэтики О. Мандельштама является установка на затемняющую инкогерентность. В статье выявлены виды и источники инкогерентности, с точки зрения выстроенной типологии даны пояснения ряда темных мест в текстах поэта. Основным приемом реализации указанной установки необходимо считать метафору, которую Мандельштам именовал гераклитовой. Последняя, судя по контекстам употребления, представляет собой словесный образ, существенно, вплоть до герметичности затемненный посредством применения ряда специальных средств; этот сложный для исполнения прием придает тексту характер энигмы, рассчитанной на пробуждение читательской эвристики.
Как показал анализ, в этом не вполне ясном и потому дискуссионном по содержанию стихотворении пере-плетены прямая и метафорическая номинация, сон и явь, а также мотивы, связанные с реалиями Петербурга и Москвы, т.е. применена тактика “накладывания образа на образ&8j1; (А.Н. Толстой), характерная для акме-изма, в частности для поэтики О. Мандельштама. Образную основу текста составляет развернутая метафо-ра, внутренняя форма которой привязана к осаде и падению Трои, взятию “девичьего дома&8j1;. За этим неод-нозначным образом угадывается эпизод биографии поэта – борьба за благосклонность петербургской ак-трисы О. Арбениной, т.е. тема, деликатность которой потребовала применения эвфемистических зашифро-вок. Дополнительными к метафорической номинации средствами вуалирования ситуации послужили, во-первых, перемещение указанной метафоры в сферу сна, во-вторых, введение мотива, придавшего месту дей-ствия черты старой, а значит, на момент создания текста (ноябрь 1920 г.), деревянной Москвы – города “с деревянными ребрами&8j1;. Текст представляет собой фантазию по мотивам “Энеиды&8j1; Вергилия, семиотически осложненную аллюзиями к реалиям двух русских городов.
Как показал анализ, образную канву стихотворения О. Мандельштама “Соломинка” составляет развернутая интертекстуальная аллюзия к рассказу Э. По “Лигейя”, во многом вплоть до герметичности затемненная рядом семантических переносов. Выявление прецедентных опор данной аллюзии способствует более полному пониманию данного текста; приведены факты, в свете которых имя Лигейя (англ. Ligeia) целесообразно рассматривать как говорящее; пояснение получила анацикличность структуры стихотворения. Обозначенная интертекстуальная подоплека стихотворения Мандельштама ставит под сомнение эвфонические трактовки, принадлежащие: 1) М.Л. Гаспарову, полагающему, что при поиске рифмы к слову убита пришло имя Серафита, которое и “привело за собой вереницу романтических имен”, в частности имя Лигейя; 2) В.В. Мусатову, считающему, что «дело не в женщине, а в звуке ее имени, который вибрирует, создавая ощущение блаженности, и из этой вибрации возникает новый ряд имен: “Ленор, Соломинка, Лигейя, Серафита”». Стихотворение ОМ “Соломинка” написано в высоком лирическом стиле. Высокий стиль несовместим: 1) с вульгаризмами и грубым просторечием; 2) с категорией комического. Фактор (1) ставит под сомнение постулируемый Г. Фрейдиным намек на “вульгарное выражение эротического содержания”, лежащий, по его трактовке, в основе стихотворения Мандельштама; фактор (2) – предполагаемую Н.И. Харджиевым связь данного стихотворения с комическим гротеском В. Хлебникова “Ошибка смерти” и утверждаемую В.В. Ивановым связь имени лирической героини текста Мандельштама с соломинкой, через которую Барышня Смерть в указанной пьесе Хлебникова пила вишневый сок.
Scopus
Crossref
Высшая аттестационная комиссия
При Министерстве образования и науки Российской Федерации
Научная электронная библиотека