Введение

В этой статье делаются некоторые наблюдения о семантике частиц типа русского уже. В типологических работах по фазовой полярности [1]; [2]; [3] и др. такие показатели обычно называются инхоативом фазовой полярности. Мы предполагаем, что важную роль в семантике таких частиц играет контрастивность – и она же является ключом к тому, что в некоторых языках такие показатели начинают функционировать как перфектные.

Статья состоит из двух частей. Первая часть посвящена русской частице уже; мы рассмативаем сочетания уже с различными видовременными формами – и выводим многочисленные интерпретации (в том числе перфектные интерпретации и нарушенное ожидание) из контрастивности. Во второй части статьи очень кратко рассматриваются показатели ямитива – мы предполагаем, что их функционирование в целом можно описать с помощью того же анализа, которыйпредложенв первой части для русского уже.

1. Инвариант семантики русского уже

1.1. Инхоатив фазовой полярности: рабочее типологическое определение

Мы исходим из того, что русское уже является инхоативом фазовой полярности – и соответственно прежде всего попробуем привести рабочее определение семантики уже, основанное на вышеупомянутых работах по фазовой полярности. В [1, c. 40] говорится: “Expression of Phasal Polarity are structured means of expressing polarity in a sequential perspective”¹. Для инхоатива это будет сочетание несуществования ситуации в некоторой точке – и существования её в более поздней точке на шкале времени. При этом важно, какие именно компоненты семантики затрагиваются; кажется, что точка существования попадает в ассерцию ситуации, а точка несуществования – нет.

В работах по общей семантике неоднократно отмечался тот факт, что фазовые глаголы добавляют в высказывание пресуппозицию о существовании / несуществовании ситуации в какой-то предшествующий момент (см., например, [4]; [5, c. 61]); этим эффектом пользовался и Карлсон, задавая фрекен Бок знаменитый вопрос про коньяк. Логично предположить распространение этого эффекта и на фазовые частицы. Таким образом, мы получаем следующее определение:

1. Уже добавляет к высказыванию пресуппозицию о несуществовании ситуации, выраженной предикатом этого высказывания, в некоторой точке t_i, расположенной на оси времени раньше, чем точка t₀, входящая в ассерцию высказывания.

Попробуем применить наше типологически ориентированное рабочее определение к русскому материалу.

1.2. Русское уже в литературе

Русской частице уже посвящена обширная литература, см., например, [6]; [7]; [8]; [9]; [10]; [11]; [12]; [13]; [14]; [15] и др. В этих работах описывается семантика уже (при этом авторы обычно выделяют у частицы большое количество значений); рассматриваются всевозможные конструкции с уже, такие как уже с императивом, уже в контексте обстоятельства времени и т.п.; сравниваются частицы уже и уж. Но как кажется, в большинстве этих работ зачастую отсутствуют следующие важные компоненты: анализ сочетания уже с различными видовременными формами, сравнение одного и того же высказывания с уже и без уже и попытка определить, какие именно компоненты семантики привносит эта частица в высказывание. Мы попробуем немного пролить свет на эти вопросы – и прежде всего рассмотрим некоторые определения из существующих работ.

В [7, c. 230] приводится два толкования; первое из них (3) описывает уже в примерах типа (2).

Лёша уже спит (I) уже (P, t) = (а) в течение определенного времени ситуация P не имела места; (б) можно было ожидать, что в момент t она будет продолжать не иметь места; (в) ситуация P начала иметь место в t или раньше и сохраняется в t.

Второе толкование (5) описывает уже в примерах типа (4).

Лёша допил стакан уже до середины. (II) уже (C, x, t) = (а) в течение определенного времени ситуация C(x) не имела места;

(б) можно было ожидать, что в момент t будет иметь место ситуация C(x′), которая обычно предшествует ситуации C(x);

(в) ситуация C(x) начала иметь место в t или раньше и сохраняется в t.

В [13] отмечается, что существует значительное количество контекстов, в которых семантика уже не может быть описана через определения (3) и (5). В связи с этим автор увеличивает число определений до шести; так, для (6) вводится толкование (7), а для (8) – толкование (9).

Эта картина стоит 200 тысяч долларов. А полотна, выставленные в соседних залах, оцениваются уже в 30–40 тысяч рублей.

(III) уже (Y, Q, X, P) = ‘до данного момента речь шла об объекте Y, обладающем свойством Q; можно было ожидать, что объект X, о котором идет речь в данный момент, тоже обладает свойством Q; X обладает не свойством Q, а свойством P’.

Мы уже по её походке поняли, что что-то случилось.

(V) ‘существует множество объектов, которые обладают свойством быть признаком того, что имеет место P; объект X из этого множества обладает данным свойством в минимальной степени; можно было ожидать, что, воспринимая X, субъект не поймет или не почувствует, что имеет место P; субъект, воспринимая X, понимает или чувствует, что имеет место P’

Во всех приведённых выше определениях содержится компонент нарушенного ожидания – при этом в нашем рабочем типологически ориентированном определении (1) нарушенное ожидание не упоминалось. Нам кажется, что данный компонент возникает в определённых контекстах как импликатура и не должен входить в толкование уже.

При этом пока что неясным является, как определение (1) могло бы объяснить употребления уже в (4), (6), (8). Для ответа на этот вопрос проследим за контекстами, в которых употребляется эта частица, начиная от самых просто устроенных, и попробуем описать её вклад в семантику каждого высказывания.

1.3. Русское уже с видовременными формами

Начнём с сочетания уже и глагола в настоящем времени. (10b) отличается от (10a) наличием пресуппозиции о несуществовании; это можно заметить, сравнив (10c) и (10d) – первое из них будет истинно, даже если Оля только что закончила обед, второе возможно только если Оля ещё не обедала. Конечно, мы знаем, что если Оля обедает, то когда-то раньше она не ела, а занималась другой деятельностью, но это следует из наших наблюдений над окружающим миром, а не из семантики (10a). (11) бессмысленно именно поэтому – пресуппозиция несуществования входит в конфликт с нашими знаниями о жизни; при этом (11) будет осмысленно в контексте, скажем, научного фильма, где моделируется развитие вселенной ещё до появления звёзд и планет.

a. Оля обедает. b. Оля уже обедает. c. Оля не обедает. d. Эх, если бы Оля уже обедала, у неё был бы шанс успеть на концерт, но она только выходит из ванной. ^#Земля уже вращается вокруг солнца.

Интерпретация, которую имеет уже в (10b), зависит от контекста, однако ясно, что одно лишь добавление пресуппозиции несуществования – слишком незначительный вклад в семантику высказывания. Прежде чем мы приступим к анализу конкретных контекстуальных интерпретаций, рассмотрим сочетания уже с событийными предикатами. Поскольку акциональный класс “событие” подразумевает, что ситуация существует только в одной точке на временной шкале, её несуществование в остальных точках уже заложено в семантику. Представляется, что при сочетании уже с событийными предикатами точка t₀ оказывается не в ассерции, а в следствии – в результирующем состоянии или каком-то более слабом постэффекте ситуации, а точка t_i находится на том отрезке, где этого постэффекта ещё не было. Таким образом, (12b) отличается от (12a) дополнительным акцентом на последствиях Олиного ухода – отсюда и развиваются перфектные употребления подобных частиц.

a. Оля ушла b. Оля уже ушла

При сочетании уже с прошедшим временем несовершенного вида имеется две возможности: t₀ попадаетлибо в саму ситуацию (см. (13), (14)), либов её постэффект (15). Вторая интерпретация возникает обычно без модификации обстоятельствами времени и не в таксисном контексте; тогда появляется импликатура, что постэффект ситуации длится до момента речи.

Когда я пришёл домой, Оля уже обедала. В пять часов Оля уже обедала. Иван уже прыгал с парашютом.

Таким образом, уже делит временную шкалу на два луча; точку, разделяющую их, мы будем называть точкой кульминации. Для несобытийных предикатов, как в (10b), точкой кульминации является вхождение в процесс, для событийных, а также для процессов в прошедшем без контекста – вхождение в результирующее состояние. Справа и слева от точки кульминации находятся две полярные зоны; основной вклад уже заключается, как нам кажется, в создании контраста между несуществованием и существованием ситуации или её постэффектов.

То, что таких зон всего две, можно судить по (16b) – в контексте того, что Оля, например, выходила в магазин или покурить к подъезду, оно невозможно, именно потому что постэффект Олиного ухода отменился с её приходом.

a. Оля ушла, а потом вернулась. b. ^??Оля уже ушла, а потом вернулась

В [16] отмечается, что английское already может использоваться и в контекстах типа (17), где не возникает пресуппозиции несуществования и полярности; однако представляется, что already имеет в нём какую-то вторичную дискурсивную функцию, связанную с контрастивностью.

He is alréady American, for he was born in America.

С внутренним отрицанием уже сочетается абсолютно композиционально; так, (18) аналогично (10b), за тем исключением, что речь идёт о ситуации “не обедать”, а не о ситуации “обедать”. Однако с событийными предикатами и процессами в прошлом без контекста отрицание подразумевает отсутствие точки кульминации; с такими предикатами уже может сочетаться только с семантикой, близкой к прекращённому хабитуалису² (19), (20) или в особых дискурсивных употреблениях (21). Во всех этих случаях уже также выражает контраст.

Оляуженеобедает. В этот раз Оля уже не ушла – она осталась жить на Юго-западной навсегда. На седьмой день больной уже не съел завтрак – он больше не поднимал голову с подушки. Оляуже не съела свой завтрак, к чему вся эта брань!

1.4. Интерпретации русского уже: объяснение через контраст

Контраст, который привносит в высказывание уже, может проявляться в различных интерпретациях. Так, особенно для тех случаев, когда t₀ попадает в постэффект ситуации, возможны различные значения, сопутствующие перфектным показателям в языках мира. К примеру, уже может усиливать экспериенциальную семантику (которая, впрочем, может выражаться формами прошедшего времени несовершенного вида и без всяких частиц; ср. (22a) и (22b)) или привносить семантику иммедиатности, см. (23) и (24).

a. Оля пробовала оленью печень. b. Оля уже пробовала оленью печень. ^#Оля уже учится в университете, она заканчивает четвёртый курс. ^#Иван уже уехал, это случилось год назад.

В примерах (23) и (24) содержится указание на конкретное время ситуации; без такого указания в примерах работала бы иммедиатная импликатура. Существенно, что эта импликатура может контекстно отменяться; бессмысленность же (23) и (24) связана с тем, что без широкого контекста не ясно, что именно контрастно противопоставляется в этих примерах. Примеры обретут смысл, если представить, что слушающий эти высказывания имел определённые ожидания: считал, что Оля ещё маленькая девочка, а Иван всё ещё живёт в том месте, о котором идёт речь. Таким образом, ещё одной важной интерпретацией, которую может иметь уже, становится нарушенное ожидание.

Представляется, что семантика нарушенного ожидания возникает из пресуппозиции о несуществовании ситуации в t_i. Если участник речевого акта имеет некоторые сведения о том, что ситуация не имела место в t_i, то у него легко могут возникать какие-то ожидания о существовании ситуации в других точках – таких ожиданий не могло бы быть, если бы участник речевого акта вообще не знал об этой ситуации. Так, (25) возможно, только если собеседник говорящего знает о том, что Оля собиралась поехать на соревнования; если собеседник не обладает данной информацией, использовать уже нельзя. Соответственно у собеседника могли быть некоторые ожидания относительно того, дома ли Оля – ведь он знал об её отъезде на соревнования. Наличие сведений о ситуации и контрастность приводят к тому, что возникает интерпретация именно нарушения ожидания.

Оли нет дома, она уже на соревнованиях.

Показать, что нарушение ожидания – это импликатура, а не центральный компонент семантики уже, можно отменив её контекстом. Так, не очень понятно, какие именно ожидания могли бы быть нарушены в (26), представляется, что контраст в этом примере проявляется иммедиатностью:

Автобус каждый день приходит к вокзалу в 12.00. Как мы и ожидали, в 12.05 он уже стоял на остановке.

С контрастом связано употребление уже и в тех контекстах, которые никак нельзя определить через толкование, приведённое в (1). Представляется, что уже задаёт набор из нескольких последовательных точек, а потом противопоставляет какую-то точку предыдущим, опять же через контраст³. Так, из (27) следует, что Миша покупал диски последовательно, а не все разом⁴, а также что наличие у Миши пяти дисков либо нарушает ожидание, либо произошло очень быстро; оба эти эффекта исчезают, если убрать уже из (27).

Миша купил уже пять дисков.

Кажется, что анализ через контраст возможен и в остальных случаях. Так, в (6) уже противопоставляет дорогие картины дешёвым. В (8) оно показывает, что признаков того, что что-то случилось, будет много, а не только походка; таким образом, уже создаёт шкалу, а походка – самый малый показатель того, что что-то произошло, “кульминация” (граница между “видно, что что-то произошло” и “вроде бы ничего не произошло”) на шкале находится перед ней.

То, где именно находится кульминация, зависит от конкретной ситуации; так, без контекста (28) звучит хуже, чем (29), однако если мы знаем, что Иван уже десять лет не может приняться за работу, то (28) звучит вполне приемлемо. Контекст, в котором приемлемым будет (30), найти сложно (разве что Иван давно не говорил по-фински и разучился), в отличие от (31) – именно потому, что перед (30) сложно усмотреть какое-то значимое изменение, точку кульминации.

Иван написал уже две строчки диссертации.

Иван написал уже три главы диссертации.

^?Иван уже совсем плохо говорит по-фински.

Иван уже совсем хорошо говорит по-фински.

Таким образом, мы попытались показать, что контрастность, возникающая из фазовой полярности, является инвариантом семантики уже, к которому сводятся многочисленные контекстуальные интерпретации этой частицы, в том числе и нарушенное ожидание.

Интересно, что фазовые частицы в языках мира возникают только в тех комбинациях на оси времени, где сочетаются плюс и минус. Частиц, соответствующих кунктативу и континуативу, кажется, не существует, а семантика частицы still не равна семантике глагола продолжить; набор из четырёх частиц возникает за счёт того, что расположение t₀ и t_i изначально не задано. Так, для already и no longer t_i предшествует t₀ (комбинация знаков в них – минус плюс и плюс минус соответственно), для not yet и still t_i следует за t₀ (комбинация знаков такая же; см. таблицу 1). Таким образом, частицы возникают только в тех случаях, где знаки подразумевают контрастность.

На первый взгляд кажется, что число фазовых частиц в языке может превышать четыре; так, русское пока в некоторых употреблениях может быть синонимично частице ещё. Представляется, однако, что все частицы, за исключением четырёх, входящих в таблицу 1, устроены более сложно; так, пока, видимо, не имеет в семантике точного указания на то, что в t_i ситуация не будет существовать – в отличие от ещё, ср. (32) и (33):

Я пока тут живу и надеюсь отсюда уже не съезжать. ^??Я ещё тут живу и надеюсь отсюда уже не съезжать.

В заключение отметим, что контраст может сопутствовать не только фазовым частицам, но и фазовым глаголам и аффиксам, см., например, [18] про глагол стать.

2. Контраст и ямитив

Употребления уже, при которых t₀ находится в постэффекте ситуации, ведут к тому, что частица начинает функционировать схоже с перфектными показателями – это достигается за счёт того, что контраст, привносимый частицей в семантику высказывания, подчёркивает текущую релевантность ситуации. Кажется, что именно по такому сценарию в языках мира может возникать граммема ямитива. Данный термин был введён в употребление в [19]; до этого подобные показатели описывались дискриптивными лингвистами по-разному.

Так, Н. Бенье в грамматике языка тувалу [20] рассматривает частицу koo, имеющую широкий спектр различных значений, и называет данный показатель “перфектом” (“perfect”). Он утверждает, что одна из основных его функций – “обозначать, что ситуация, описываемая предложением, началась в прошлом (отдалённом или недавнем) и всё ещё релевантна к настоящему или к точке отсчёта”⁵ (сам Н. Бенье называет эту функцию “перфекта” инхоативной, показатель koo в таких контекстах глоссируется им как “Inc”). Kooв презентных контекстах конкурирует с показателем настоящего времени и отличается от него отсылкой к началу ситуации. Так, в примере (34) текущая ситуация сравнивается с более ранним отрезком времени, в котором она ещё не имеет места, в “нейтральном” же примере (35) такого сравнения не происходит.

Kooukettouika. Incmuchour-3-ifish ‘We [now] have a lot of fish [and we didn’t before]’. Eukettouika. Npsmuchour-3-ifish ‘We have a lot of fish’. [20, c. 480]

Заметим, однако, что в примерах (34) и (35) мы не наблюдаем собственно глагольной лексемы. Между тем, в зависимости от лексемы показатель koo в (34) можно было бы считать либо инхоативным (при лексемах типа иметь), либо перфектным (при лексемах типа поймать).

Термины “инхоатив” и “перфект” зачастую употребляются в литературе по полинезийским языкам применительно к одним и тем же показателям (см., помимо вышеназванной работы, например, грамматику языка токелау [21, c. 18], грамматику языка маори [22, c. 432], граммматику языка самоа [23, c. 350–353], а также статьи, посвящённые организации полинезийских нарративов [24] и [25]). Так, описывая семантику частицы kua⁶ в языке токелау, Р. Хупер говорит, что её базовая функция – “выражать инхоативный аспект, то есть обозначать начальную стадию ситуации и результирующее положение дел”⁷:

(1)             E         tutū      loa       ki         mātou  ki         luga     kua      hihiva,gaholo

T/A      stand   MAN   1PL.    EXCLTO       above  T/A     dance.PL        rush    

mai      loa.

DIR     MAN

‘When we stood up and began to dance, they rushed towards us’

[21, c. 18]

Однако Р. Хупер далее замечает, что, помимо инхоативного значения, частица kua может выражать класс значений, характерный для эволюционирующего перфекта, в том числе экспериенциальное значение (см (37); см. также [20, c. 481], где постулируется способность показателя “перфекта-инхоатива” в языке тувалу выражать в некоторых контекстах эвиденциальные значения, также характерные для семантической зоны перфекта).

(1)             Ko                            Mativa   kua   pā        ki       Nukunonu  ma     Fakaofo.  Na     fano

PR                            M.          T/A   arrive   TO    N.               and    F.             T/A   go

lā                              koi       tamaiti             lele.

INT                          N/A     be.a.child        INT

‘Mativa has been to N. And F., but he went when he was still very young’.

[21, c. 18]

Заметим, что во всех вышеописанных случаях мы имеем дело с частицами – в то время как перфект в языках мира может выражаться различными способами, из которых частица не самый частотный; в [19] также рассматриваются в основном частицы. Учитывая то, что показатели фазовой полярности по данным [1] тоже почти всегда являются частицами, можно предположить, что в основе ямитивной семантики лежит поляризация.

3. Выводы

Мы показали, что инвариант семантики частицы уже в русском языке заключается в контрастивности; предполагается, что контрастивность развивается из фазовой полярности, а также, что контрастивность определяет функционирование фазовых частиц не только в русском, но и в других языках. Семантика фазовых частиц схематично изображена в таблице 1; обратим внимание, что контрастивность при фазовой полярности подразумевает сочетание разных знаков, четыре значения при этом возникают за счёт того, что t₀ и t_i могут быть расположены в любом порядке. Также мы обратили внимание, что контрастивность может лежать в основе семантики граммемы ямитива, который обычно развивается в языках мира из частиц типа уже. Строго говоря, не очень ясно, нельзя ли и русское уже назвать ямитивом – представляется, что тут решающую роль играет то, лексическим или грамматическим элементом мы считаем эту частицу; заметим при этом, что ямитив обычно выделяется в аналитических языках, где большое количество грамматических значений выражается частицами – кажется, что его называют отдельной граммемой только исходя из структурно-языковых соображений, а не из семантики.

Заметим, что семантика частиц типа ужев некотором смысле оказывается симметрична семантике кластера инкомплетива (см. [27, c.301–302]): если в кластере инкомплетива сочетаются обозначения срединной и результирующей стадии ситуации, то частицы типа “уже” также каким-то образом взаимодействуют либо с срединной стадией, либо с постэффектом ситуации; распределение зависит от акционального класса предиката и видовременной формы, такое же распределение может определять и интерпретацию инкомплетива (подробнее см. [28]).